|
«Он оперативный план наш, оперативный план – наше святое-святых передал немецкому Рейхсверу» – возмущался Иосиф Виссарионович «предательством» маршала М.Н.Тухачевского 2 июня 1937 года на Военном совете.
Никто из присутствующих не спросил тогда великого вождя, почему не привели «шпионов» сюда, чтобы те сами рассказали, как они, большевики, предали свою страну, своих боевых товарищей. Никто не отважился: все копию плана оперативного со штампами Абвера собственными глазами видели, да и товарищ Сталин объяснил: «Почему мы так странно прошляпили это дело?... В чём тут дело?... поступательный рост и в армии, и в стране, и в партии, вот они у нас притупили чувство политической бдительности…».
Все молчали, боясь навлечь беду, уговаривая себя, что товарищ Сталин знает, зачем понадобился Рейхсверу до прихода Гитлера к власти «наш оперативный план», почему он оказался вредительским и какое отношение имеет к захвату власти. Если бы они могли предвидеть свою судьбу и разгул кровавого бандитизма опричнины после расстрела «заговорщиков»!
Молчали и верили в социалистическую законность, в новую конституцию, принятую полгода назад, её гаранту товарищу Сталину. 5 декабря 1936 года Восьмой Чрезвычайный Всесоюзный съезд Советов утвердил проект третьей советской конституции, разработанный Бухариным и Карлом Радеком. Главный юрист страны Андрей Януарьевич Вышинский заверил, что она «…поднимает нашу советскую юстицию, наш суд, советскую прокуратуру, социалистическую законность на новую ступень их исторического развития…».
В это торжественное время агент НКВД генерал Скоблин («Фермер») принимал в Париже курьера из Москвы с важными документами. Он должен был передать их, используя связи своего начальника Евгения Миллера, шефу СД Рейнхарду Гейдриху для подготовки компромата на маршала Тухачевского, якобы готовившего «двойной заговор» – против Сталина и германских генералов против Гитлера. Основой провокации должны были послужить документы и письма маршала Тухачевского, хранившиеся в секретных архивах Германского командования, о сотрудничестве военных до 1933 года.
О роли Сталина в деле Тухачевского первыми догадаются советские разведчики. К Вальтеру Кривицкому, возглавлявшему в то время советскую военную разведку в Западной Европе, прибыл из Москвы 5 декабря 1936 года посланник с требованием выделить для зарубежной службы НКВД двух агентов. Позже Кривицкий (Гинзберг Самуил Гершевич) поймёт, что его люди были направлены для участия в деле маршала Тухачевского. Гестаповец Гиринг во время разговора выскажет мнение советскому разведчику Леопольду Трепперу, что в ходе провокации определились роли Сталина и Гитлера: «первый, по сути дела, задумал всю эту махинацию, второй выполнил её».
В этой странной провокации кроме непонятной «передачи» оперативного плана остались и другие вопросы: почему нельзя было изолировать Тухачевского другим способом? Мог ли великий вождь всех времён стать заложником у «батыра Ежова», знавшего, кто является автором этой чудовищной мистификации? Мог ли Лаврентий Берия остаться в стороне от «двойного заговора»? Первый вопрос можно было бы исключить, зная о планировании массовых репрессий в Красной армии, на второй и третий напрашивается отрицательный ответ. Тогда от кого, если не от Ежова, приехал с секретной миссией к генералу Скоблину посланник из Москвы с важными документами? Видимо в этой провокации, как и в спектакле убийства Кирова, действовали независимо друг от друга две группы НКВД.
Известно, что Ежов писал докладную Сталину на Лаврентия Берию, добивался его ареста. В сейфе «Батыра» хранилась папка с фамилией вождя и свидетельство одного из «старых большевиков», что Сталин был провокатором. Какой ещё компромат готовил на «отца всех народов» исследователь пыток испанской инквизиции осталось тайной. Сомнительно, что «батыр Ежов» имел отношение к оперативному плану военных и к его передаче через Скоблина шефу СД. Видимо, информация о деятельности другой независимой группы просочилась к наркому внутренних дел, и он пожаловался товарищу Сталину на Лаврентия Павловича, не предполагая, что очень скоро окажется ненужным своему «хозяину».
|
