	каталог статей
Поиск:
	пример: сотовые телефоны	расширенный поиск

Начало » » » За что мы любим соцреализм? Часть 3, музыка и поэзия

За что мы любим соцреализм? Часть 3, музыка и поэзия

...Люди, у которых нет специального музыкального образования, мало что понимают в сложных произведениях. Вроде симфоний, рапсодий и прочих там квартетов-квинтетов. Слов нет, оркестр играет долго, сложно и красиво, но что конкретно хотел сказать автор? Неизвестно. Ведь к симфониям не принято либретто прикладывать.

Мне никогда особо не было понятно, как в серьезной оркестровой музыке находят какой-то в слова укладываемый смысл, и как не оказалось бы, что автор-то совсем другой смысл туда вкладывал. Как с той 7 симфонией Шостаковича же, которую нам всегда предлагали как произведение о войне и блокаде, пока не выяснилось, что она написана в 30-е годы. И тогда ее пессимизм и прочее там ощущение угрозы совсем иначе воспринимаются. Более широко и глубоко, чем негодование по поводу вероломного нападения и скорбь по поводу последовавших народных страданий. Но уточнять это для широких масс слушателей было не очень удобно: если симфония написана в те поры, когда советским людям «жить стало лучше, жить стало веселее», то о чем скорбел композитор?

Но были и более понятные широкому слушателю моменты. В любимое некоторыми советское время были модны крупные музыкальные формы вроде рапсодий, ораторий – чтобы народное по форме, социалистическое по содержанию. Чтобы всем видно было, что искусство у нас процветает как никогда.
И тут уж никаких сложностей, поскольку искусство принадлежит народу – этот лозунг висел в каждом колхозном клубе. А не каким-то там узким ценителям. Поэтому композиторы старались писать доходчиво. Даже моя бабушка, которая на рояле только и умела одним пальцем наяривать модное в 1919 году шимми «раньше это делали верблюды, раньше так плясали ботокуды», понимала эти рапсодии влет.

Начиналась такая рапсодия всегда лирично. С народным уклоном в песню. Грустно, протяжно, но народно. Рапсодия – это ж и есть нечто, основанное на народной музыке. Чего ж лучше? Бери и расписывай для оркестра. Вот они и брали протяжные песни. «Это жизнь крестьян», – комментировала бабушка. – «Так они жили до революции». Потом музыка становилась все более медленной, тяжелой, рыдающей. Кандальный стон у нас песней зовется. «Это их угнетали капиталисты», – комментировала бабушка.

Потом – бурный звон мечей, гром орудий и прочий лязг и дребезг, понятно – «народ восстал». Эта часть музыки не носила специально национальных черт. Буржуи вненациональны. Пролетарии всех стран тоже как соединились, тут не до разбора где дойна, а где калевала какая, булыжники надо выковыривать. И так оно гремело до трубного гласа, победы и избавленья.

Ну а третья часть, конечно, была оптимистичной, огневой, веселой, задорной, искрометной, и т.д. Тут национальные мотивы цвели вовсю. Тут барабаны, бубны, трубы, зурны, флуера, дутары – все шло в ход, все вертелось и кружилось и летело кувырком. Ритмы плясовые, с завитушками в национальной манере. – «Это теперь стало так хорошо жить», – заключала бабушка.
Вот так вот. А вы говорите – таинство, музыкальное образование. Тут все и народу понятно, и приемочной комиссии. И почетно, и денежно. И лавры подоспеют, премии. И критики плохого слова не скажут – все идеологически верно. Схема проверенная.

Вообще народное творчество в советском искусстве было под отеческим присмотром партии и правительства. Существовали даже специальные такие поэты, которые писали «переводы» с разных языков малых народов. В этих переводах малые народы пламенно воспевали советскую власть вообще и вождей в особенности. А уж потом к переводу подбирался подходящий ашуг (или акын), который и объявлялся автором. Как правило, он ничего не понимал по-русски и приятно недоумевал по поводу обрушившейся на него славы и гонораров.

Таким способом были изготовлены, например, классик Джамбул, Сулейман Стальский. Целые отряды безработных поэтов кормились этими переводами с несуществующих языков. Об этом замечательно рассказано в воспоминаниях Д.Шостаковича. А Шостакович знал, о чем говорил. Он не нуждался в консультантах – кого ему цитировать, как что оценивать и на что обращать внимание. Ну, а я с огромным удовольствием буду цитировать Шостаковича, а не Калинина. Правда, эти заметки Шостаковича цитировать очень трудно – хочется взять все. Поэтому читайте по ссылке, очень познавательно.

А вот и сами эти стихи: полюбопытствуйте. Мне лично так в душу запал «Железо-стальной батыр», что и сказать нельзя. Прекрасная, самобытная вещь. Истинное наслаждение. Не зря нас родная совеццкая власть читать-писать учила. Только циник может такое сокровище по достоинству не оценить и не возблагодарить. (пошла утирать слезы и обдумывать следующую статью)...
Shkolazhizni.ru