|
Чтобы понять их, не обязательно быть белорусом. Во времена, когда на всей шестой части суши на слух все чаще попадалось слово неславянского происхождения «рок»; когда как грибы после дождя возникали всеобразные ВИА, оставившие после себя море песен, многие из которых словно приросли ко всему советскому (затем с приставкой «пост») пространству, а порой кажется – к самой славянской душе; когда из музыкального училища могли исключить за не по партийной указке возникшее в глубине музыкальной натуры чувство приверженности к «сомнительным» мелодиям, стоит полагать, несущим в каждом выводимом еще неокрепшей рукой звуке, вместе с остальными себе подобными сливающемся в мелодию стиля jazz, разлагающие идеи мира капитализма; когда после, поостыв, могли вернуть обратно, но с непременным условием: больше – ни-ни, – в это все-таки чудное время удивить было одновременно и легко, и не совсем. С одной стороны, быть захваченным новой музыкальной волной, подобравшейся с Запада, значило бросить вызов устоявшимся канонам советской, равно как и исторически славянской, музыкальной культуры. Однако когда таких же революционеров рождает все больше и больше советских (преимущественно не малого масштаба) городов – здесь оригинальность отыщется уже только в сплаве таланта, трудолюбия и благосклонности госпожи Фортуны.
Таким сплавом суждено было восхищаться миллионам доныне не знакомых с белорусским народным мотивом людей. Гений Владимира Георгиевича Мулявина как композитора, исполнителя, аранжировщика, человека уникального и невероятно одаренного. Редкий, запоминающийся, заставляющий уверовать в неограниченность человеческих возможностей, по крайней мере на ниве великолепного вокала, ансамбль бесподобных голосов, способный слушателя ввести в экстаз и заставляющий ощутить непередаваемое чувство сопереживания лирическому герою. Дорога, которою у нас никто до этого не проходил, да и на Западе количество таких, кто заставлял массы напевать слова, которые в глубинах народной души таились столетия, стремилось к нулю (низкий поклон Бобу Дилану). Это все о них.
О них – в смысле о «Песнярах» образца 70-х, ибо слава – дама на редкость непостоянная. Но за золотые для них семидесятые чистые голоса под предводительством Владимира Мулявина успели не то что полюбиться на Родине, но и махнуть через океан, чтобы уже там вызвать в свой адрес море аплодисментов, образовавших одну огромную овацию. Такой успех суждено испытать не многим. Только избранным. Впрочем, вспомнить о том, что Жизнь практически всегда самоустремляется к тому, чтобы не отойти от, стоит полагать, излюбленного ею рецепта (когда на бочку меда непременно должна приходиться ложка дегтя), в это золотое время было предначертано и «Песнярам». В момент стремительного подъема на Олимп, творческого расцвета и ненадуманной славы легендарный ансамбль оказался в духовном, равно как и душевном, вакууме: автокатастрофа оборвала жизнь Валерия Мулявина – брата Владимира Геогиевича…
Но «Песнярам» надо было творить. Одна за одной на свет появлялись песни, по которым о белорусах можно было узнать не меньше, чем из произведений классиков белорусской литературы Купалы и Коласа. Многие творения коллектива были написаны на стихотворения этих истинных песняров белорусской земли. Но, вдобавок к поэтической строке, в песнях душевные переживания усиливались божественным звуком словно оживавшего в руках исполнителей инструмента. Им верили. Песня веками притесняемого народа, представавшая в сценической обработке перед зрителем и слушателем, была открытием для многих. «Алеся», «Александрына», «Мой родны кут», «Чырвоная ружа», «Беловежская пуща», «Белоруссия» – их подпевали вслед за мастерами, создававшими на сцене чудо, уносившими человека, готового отдаться чувствам и пойти за малейшими колебаниями чуть дрожащего от собственного переживания того, о чем ведешь повествование, голоса, – уносившими человека далеко, туда, где история становилась ближе современности. Туда, где «льецца Неман срэбраводны», где воспевалась чистота женской красоты и становилась открытой взору и сердцу искренность прекрасных устремлений ранимой мужской души, где Беларусь звучала в каждом слове и чувствовалась в каждом движении Артиста.
|
