|
В ночь на 20 октября 1807 года, ровно два века назад, на Дону вспыхнуло восстание казаков. Практически все советские учебники уделяли этому событию достаточно много внимания, подчеркивая, что это событие явилось как бы прологом к тому, что спустя почти 70 лет в России произошло другое восстание – Емельяна Пугачева. Кондратия называли чуть ли не предтечей Емельяна. При этом историков коммунистической идеологии ничуть не заботил тот факт, что бунт казаков 200 лет назад был вызван, скорее, не мощным нажимом царской власти на своих подданных, а нестабильностью обстановки в те времена.
Но обо всем по порядку. Кондратий Булавин родился предположительно в 1660 году (некоторые источники указывают на 1671 год), но точной даты рождения не сохранилось. Его отец был станичным атаманом (в советских источниках особо подчеркивалось, что предводитель казаков происходил из «низов», но это, мягко говоря, неправда). Соответственно, и жили Булавины отнюдь не бедно, во всяком случае, нужды не испытывали, а лидерские наклонности юного Кондратия проявились еще в детстве: гораздо легче командовать другими, если ты – сын атамана. Отсюда и такие присущие Булавину уже в зрелые годы качества, как здоровое нахальство, властность, стремление далеко не всегда прислушиваться к точке зрения, отличной от своей собственной.
Времена были, прямо скажем, лихие. Центральная власть была озабочена, прежде всего, Северной войной со шведами, которая началась для русских неудачно, с поражения под Нарвой. Правда, позже, к 1703-1704 годам, пока основные силы шведского войска во главе с Карлом XII воевали в Польше, заняв Варшаву, Петр I сумел заложить основы русского флота, перегруппировал свои силы и отбил многие русские города на Севере. А в 1705 году русские вошли в Польшу, чтобы помочь своим союзникам. И именно в 1707 году, о котором идет речь, Карл принял решение перенести боевые действия на территорию России и начал готовиться к вторжению.
Пока в Москве и Санкт-Петербурге строили планы о том, что противопоставить противнику, на южных окраинах большой страны многие местные князьки и атаманы почувствовали большую независимость от центра и все чаще начинали «покусывать» государевы органы, пытаясь определить, где тонко. В частности, на Украине совсем уж самостийным почувствовал себя гетман Иван Мазепа, который мечтал и де-юре оформить полную независимость от Московии. Именно он возлагал большие надежды на то, что свободу удастся вернуть с помощью шведских штыков и сабель.
Но в ожидании этой помощи гетман не сидел сложа руки, пытаясь возродить бунтарский дух в донских казаках, время от времени подсылая на Дон своих подстрекателей, которые призывали местных атаманов, пользуясь моментом, попытаться добиться большей самостоятельности. А повод, как известно, найти всегда несложно. В данном случае первой «искрой» стал соляной вопрос. Соль в те времена была «стратегическим» сырьем, вот почему Петр I объявил добычу и продажу соли государственной монополией. Казаков принуждали покупать у государства «белую смерть», а не добывать ее, что называется, бесплатно.
Была и вторая спичка, готовая разжечь пожар. Далеко не все русские люди мечтали отправиться на войну со шведами, а чтобы не оказаться «забритыми», они очень охотно бежали на Дон. Поговорка «С Дона выдачи нет!» казалась молодым людям незыблемым законом. Вот они и прибывали в верховые станицы, словно вода в половодье, мечтая отсидеться. А там, либо Петра не станет, либо война сама по себе рассосется, либо удастся разбогатеть на новом месте и откупиться от мобилизации.
Оба этих фактора способствовали тому, что Булавин возглавил несколько отрядов особо бедных и безбашенных казаков, которые отбили у государства некоторые соляные варницы. Петр I был вынужден направить на Дон карательный отряд под предводительством князя Юрия Долгорукова, насчитывающий по разным данным до двух тысяч солдат. Вначале «царскому сатрапу» удалось добиться успехов: только в восьми станицах ему удалось арестовать и насильственно депортировать вглубь России порядка трех тысяч беглецов, но тут подоспели подстрекатели Мазепы, которые заголосили в станицах: «Братцы, доколь терпеть будем?!».
|
