|
Когда наш давний пращур лакал из водоемов на четвереньках, спинишка у него побаливала. Да и открыт он со спины был для нападения, не ровен час. А тут возьмись новая мода – ходить не как все приличные пращуры, а на двух ногах! Старики бурчали и косо смотрели из-под косм дремучих на стиляг двуногих. Мало им, что на обе ноги встали, так еще и воду из ладоней пить начали. Сложат этак ковшиком лапищи свои, зачерпнут и пьют, австралопитеки поганые. Не лакается им по-людски. О времена, о нравы! А молодые уже начали скорлупы плодов под это дело пристраивать, раковины всякие, и что под лапой посподручней, поухватистей.
И черпали вот эдак наши родственнички аж до середины каменного века, покуда не надоумились из камня чаши долбить для питья. Да и не только. Стали чашам поклоняться, за священные их почитать, украшать звериными ликами. Вот как чаши тотемные почитать стали, так и воровство на них повелось. Дрались из-за чаш, собачились. А то и до войн доходило дело. И как не воевать: приехал, понимаешь, как человек в гости сыночек скифского царя Аттея в Грецию. Приняли как полагается, в Греции же все есть. Поили-кормили, чествовали поганца, на экскурсии водили в храмы, проводили с подарками. Хватились, а чаши богини Афины в храме-то и нет. Украл, турист скифский!
Греки добром Аттея просят: «Отдай чашку-то. Не по понятиям это. Тебе-то она на што, у вас вона своих сколько из черепов с золотом понапихано. А нам она священная, без нее Афине пить не из чего». А скифы с понтами так: «Не брали, но и не отдадим! Пошли вон, греки несчастные!». (Это от них Голда Меир научилась: ядерного оружия у нас нет, но если надо – применим!). Ну и тут пошло-поехало. Как сейчас помню, в 325 годике до того-этого учинилась война между греками и ворюгами-скифами. Но отбили чашку или нет, подзабыла. Давно это было.
Дальше жрецы на чашах помешались как один. Все ритуалы свои вокруг чаш хороводили. А короли-то, короли! Что ни король какой паршивенький – тронную чашу себе заводил и хвастался ею. Вот, мол, мой символ власти и парадно-выходной кубок. На пиршествах только из своей персональной чаши пили. В походы за собой таскали.
А греки, обиду проглотив, утерлись после войны подолами хитонов и стали из чашек дома вино и воду себе хлестать. Даже завели чашки для воды особо, а для вина особо. Винцо-то, правда, пили не по-людски – водой разбавляли, как у нас в барах. Баловство, одним словом. Какая нужда была особыя чашки отдельные заводить, коли с вином так химичили. Я вот теперь понимаю, за что это их Скилиус, Аттеев сынок, так лоханул с чашей Афины – а не разбавляй вина, не пакостничай.
А чашки и чаши у них – одно название. Вы пиалу видали? Ну, эту, из которой собак поить. Плоскенькая такая, ручки не найдешь, не ухватистая. Название одно, что чашка. Тьфу! Да и названия греки для нас не придумали. Вот и пользуемся древнешумерским противным словом «чаш», что к чашке вообще не пришей кобыле хвост, ибо означает – дарить, даровать, презент сделать. Скифы тоже хороши – фиалами звали свои чашки жертвенные. Узбеки теперь в чайханах из них водку пьют. Кому не лениво в курганах скифских порыться, там этих фиал-пиал на две чайханы хватит. Археологи, конечно, золотые-серебряные все уже откопали для себя, но порыться еще можно. Там много чего. Скифы-то винцо не разбавляли. В чистом виде кушали.
Говорила и говорить буду: все, что где-то в мире сделано, сделано в Китае. Была такая бабешка молодая Сунь-Ли. Красивая, однако. Пристроилась она к папику в герлфренды, к первому императору Китая. Понятно, у него таких как она пол-Поднебесной. Но девка хитра была – чтобы папик ее на выход из дворца не попросил, придумала она ручку к чашке. Вот, мол, папик, чтобы ты свои императорские пальчики о чаек боле не жег, на тебе, твое императорское величество, новую чашку с ручкой. А чтобы чаек долго не стыл, приказала, мол, я края чашки твоим фарфоровых дел мастерам закруглить внутрь.
Попробовал Первый чайку – совсем другой коленкор! Доволен остался. И Сунь-Ли засуетилась вся и давай чайные церемонии своему бойфренду устраивать. А тот и рад как дурачок этой ручке. Но тут случились пацанские разборки в императорском дворце между девицами облегченного поведения. Другие наложницы, видя такое дело, задумали деваху погубить.
|
